В третью стражу [СИ] - И Намор

Последним на конспиративную квартиру заявился Виктор. Взглянул вопросительно на собравшихся компаньонов, но они знали не больше. Радио об инциденте с Маршалом Советского Союза молчало, а других каналов, более оперативной, нежели газетная, информации в 1936 году еще не существовало.

    — Ну и что скажете? — Спросил Федорчук, выпив залпом полстакана коньяка и закурив сигарету.

    — Не знаю, как там с маршалом, — только сейчас Виктор заметил, что "Баст фон Шаунбург" выглядит не слишком здоровым. — А вот нас всех, дамы, — несколько секунд Олег смотрел на Ольгу совершенно больными глазами. — И господа, — продолжил, переведя взгляд сначала на Степана, а потом и на Виктора. — Нас следует принудительно лечить от дурости, вот что я вам скажу.

    И он был прав, потому что, вспомнив, что и как происходило всего несколько часов назад на улице Rue Maitre Albert, назвать их план иначе, как сильно извращённой попыткой коллективного суицида, Виктор не мог. Однако сделанного не воротишь, не так ли? Так. И слава богу, что "суицид" не удался. И не важно теперь "кто виноват" в спасении их дурных голов и задниц, промысел ли божий, случай, статистическая ошибка, гм... или собственное мужество, все они были живы – и это главное.

    Из газет:

    Страшные находки парижской полиции. В одной из квартир дома ?** по улице *** обнаружены следы пыток (кровь, зловещие инструменты), а так же документы и личные вещи, включая нижнее белье исчезнувшего несколько дней назад сотрудника русской эмигрантской газеты "Часовой" Дмитрия Вощинина. Тело Вощинина пока не обнаружено. Предполагаемый владелец квартиры по данным полиции может быть сотрудником германских спецлужб....

    Как сообщают наши московские корреспонденты. В СССР объявлен траур по случаю безвременной кончины от рук фашистских бандитов первого заместителя Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза Михаила Тухачевского... Найденные на месте взрыва останки... будут захоронены у Кремлёвской стены...

    Правительство Чехо-Словацкой республики перебрасывает новые армейские подразделения подкреплённые танками, артиллерией и даже авиацией в Судетскую область.... Ожесточённые бои идут на улицах судетских городов... Действуют военно-полевые суды...Исполнение приговоров происходит сразу же после их вынесения...

Глава 12. Как это делается в Брюсселе

    — Твой босс уехал. — Олег не стал снимать пальто, только расстегнул донизу, перед тем, как сесть за Танин столик, да положил темно-зеленую фетровую шляпу на столешницу с краю.

    — А?...

    Олег залюбовался ее глазами...

    — Пока они строго соблюдают условия договора, — сказал он, доставая сигарету. — И то сказать, я скормил им столько... — он прервал на мгновение фразу, чтобы прикурить от вспыхнувшей с шипением спички, и продолжил, не отрывая взгляда от глаз Татьяны, — ...пищи для размышлений... вкусной и здоровой... что было бы верхом неблагодарности и глупости, начинать нарушать наше джентльменское соглашение с первого же дня.

    — Значит, едем в Париж? — Она сделала крошечный глоток, но Олег видел, кофе понадобился только для того, чтобы сначала опустить взгляд, а потом, из-под взмаха ресниц, полыхнуть в Олега отблеском жемчуга распахнутых глаз ...

    "Кокетка!" — Не без удовольствия подумал он и, щелкнув пальцами, выдернул сонного официанта из мира грез.

    — Кофе! — Приказал он не терпящим возражений голосом. — Крепкий. Без молока и сахара. Быстро.

    — Ты ведешь себя, как настоящий фашист! — Едва не подавившись смехом, выдохнула Татьяна.

    — Возможно. — Кивнул Олег. — Но радоваться тут нечему. Не так ли?

    — Так. — Теперь ее взгляд "прогулялся" куда-то влево, к окну и через него на улицу, и вернулся обратно: глаза в глаза. — Но ты не ответил на мой вопрос.

    — Не уверен. — Пожал плечами Олег.

    — В чем? — Не поняла его Таня.

    — Не уверен. Про Париж. — Ответил он. — Возможно, мы выберем что-нибудь другое...

    — Почему? — Удивилась она, забыв на мгновение даже о том, что кокетничает, а не просто так – погулять вышла.

    — Во-первых, — Олег загасил сигарету в пепельнице, но новой брать не стал. Вообще с курением стоило завязывать, и уж, во всяком случае, его следовало сокращать. — Во-первых: никогда не следует упускать возможность озадачить твоих "работодателей" неожиданным ходом. Чем меньше они будут понимать "ход наших мыслей", тем лучше. Ну а, во-вторых: нам следует хорошенько обдумать, что и как теперь делать. Всем, я имею в виду. Danke[166]. — Равнодушно кивнул он официанту и, взяв чашку прямо с подноса, сделал первый глоток.

    — К чему ты ведешь? — спросила Татьяна, когда официант оставил их одних.

    — Поедем на природу. — Улыбнулся Олег. — Как ты относишься к тому, чтобы уехать на несколько дней в провинцию?

    — В провинцию? — Кажется, он ее сильно удивил. Еще сильнее, чем прежде.

    — Да, — подтвердил Олег. — В Арденны. Большой сельский дом, почти замок...

    — Звучит заманчиво. — Усмехнулась Таня. — Ты, я, природа...

    — И все Родственники и Знакомые Кролика... — Уловив оттенок озабоченности в ее голосе, поспешил расставить точки над "i" Олег.

    — А я думала, ты предлагаешь мне романтическое приключение... — как бы даже разочарованно протянула Татьяна, и Олегу вдруг показалось, что она, и в самом деле, разочарована.

    — А ты бы хотела? — Спросил он, стараясь не выдать голосом переживаемых сейчас чувств.

    — А ты спрашивал? — Прищурилась она.

    — И где бы я мог тебя об этом спросить? — Все-таки женщины странные создания. Пять минут назад, можно сказать, пули над головой еще свистели, а теперь...

    — Ну, например, здесь. Сейчас, — Как бы подтверждая его мысль, предложила Татьяна, и глаза ее при этом вроде бы даже заблестели.

    — Спрашиваю. — Эта короткая фраза далась Олегу совсем нелегко, но он, кажется, справился.

    — О чем? — Сделала Татьяна "большие" глаза.

    "Да, что ж ты делаешь!..."

    — О возможности романтического путешествия вдвоем. — Ровным голосом ответил Олег.

    — Я – не – знаю... — Опустив глаза долу, едва ли не шепотом ответила она.

    — Знаешь, как называют таких девушек? — Олег снова взял себя в руки, и хотя и не был весел, задал вопрос почти веселым тоном.

    — Знаю, — кивнула она. — Но ты же не скажешь этого слова вслух?

    Ну, разумеется, не скажет. Тем более ей. Еще "тем более", учитывая свои собственные грехи. И уж совсем "тем более", после крайне напряженной, а временами и просто опасной недели, которую они пережили в Брюсселе.

    — Не скажу...

    К сожалению, он не видел Татьяну у мемориала павшим воинам... Нельзя было, хотя и хотелось. Впрочем, он ее увидел в тот же день, только несколько позже. Увидел. Однако, не имел ни времени, ни сил, чтобы поговорить нормально, полюбоваться, глядясь в ее глаза, как в самые лучшие в мире зеркала, и уж тем более, не могло тогда быть даже речи, чтобы уединиться и... Ну что за жизнь! Ждешь, волнуешься, исходишь, можно сказать, на "нет" от страха, что больше ее не увидишь, но в самый ответственный момент – в 'момент истины', если по большому счёту, — женщину, к которой неравнодушен, отодвигаешь в сторону, как "объект, не представляющий неотложного оперативного интереса" и переключаешься на того, кто такой интерес, несомненно, представляет. Штейнбрюк... Отто Оттович Штейнбрюк, офицер австрийской армии, если память Витьке не изменила, и корпусной комиссар РККА, если не ошиблась Ольга. Интересный человек. Неординарный. И, конечно же, опасный... И все-таки все началось не с начальника первого – западного отдела РУ РККА, а с нее – стройной молодой женщины в коротком пальто и длинной юбке, появившейся у памятника павшим воинам в шесть часов вечера второго марта 1936 года.

    В Брюсселе, несмотря на официальное начало весны, было холодно и как-то промозгло, словно город стоял на море. А к вечеру еще и ветер усилился, и Тане, стоявшей у памятника на совершенно открытом месте, было совсем не сладко. Но ни уйти, ни "согреться танцем" она не могла. Ждала Олега, да и товарищи разведчики, наверняка, издали за нею присматривали. Поэтому она лишь прохаживалась вокруг памятника, то, рассматривая убогие милитаристские барельефы на нем, то, переводя взгляд на величественное здание дворца юстиции, такое большое, что даже страшно становилось за маленькую Бельгию: сколько же должно быть в ней чиновников, судей и прокуроров, чтобы заселить это мегалитическое уродство?

    - Мадам! — Раздался за спиной детский голосок, и вздрогнувшая от неожиданности Татьяна резко обернулась.

    Перед ней стоял мальчишка вполне типичного – даже и без памяти Жаннет, легко узнаваемого по старым фильмам – облика: разносчик газет. "Покупайте "Ле Паризьен"! Свежий выпуск "Ле Паризьен". Крушение в Нанси! Человек-волк из Давоса загрыз беременную монахиню..."